Благодаря книжной теме Ника откопал записную книжку времен аж первого курса и решил порадовать вас отрывками из ирландского эпоса. Он клевый!

***
Всех превосходил Кухулин в подвигах быстротою и ловкостью. Женщины Улада весьма любили Кухулина за ловкость в подвигах, за превосходство ума его, за сладость речи, за красоту лица, за прелесть взора его. Семь зрачков было в королевских глазах его, четыре в одном глазу и три в другом. По семи пальцев было на каждой руке его, по семи на каждой ноге. Многими дарами обладал он: прежде всего - даром мудрости (пока не овладевал им боевой пыл), далее - даром подвигов, даром игры в разные игры на доске, даром счета, даром пророчества, даром проницательности. Три недостатка было у Кухулина: то, что он был слишком молод, то, что он был слишком смел, и то, что он был слишком прекрасен.

***
- Полюбился тебе человек этот? - спросила ее мать.
- Да. В эту ночь он разделит мое ложе и будет спать рядом со мной.
- Не возражаю против твоего желания, - отвечала ей мать.
Уатах подала Кухулину воды, чтобы умыться, затем принесла ему пищу и вообще оказала наилучший прием, прислуживая ему. Кухулин ударил ее и сломал ей палец.

***
- Прекрасна эта равнина, равнина для благородной игры, - сказал снова Кухулин.
- Нет доступа к этой равнине, - отвечала она, - тому, кто не совершит подвига убийства трижды девяти мужей одним ударом, и притом так, чтобы оставить в живых по одному мужу в середине каждой девятки.

***
На колеснице вижу я темного, хмурого человечка, самого красивого из всех мужей Ирландии. ...Семь драконовых камней в глубине глаз его. Две голубовато-белые, как кровь красные щеки, надуваясь, мечут искры и языки пламени. Луч любви горит во взоре его. Он делает геройский прыжок лосося в воздухе и много других столь же ловких приемов.

***
- Я - герой чумы, поражающей псов, - сказал Кухулин. После этих значительных слов Кухулин удалился.

Есть такая чудесная песня у Muse, называется как альбом - Resistance. И некоторое уже продолжительное время назад меня осенило: это же песня, которая описывает содержание антиутопии Оруэлла "1984"! Но я постоянно забываю поделиться с общественностью этим наблюдением. А тут вот вспомнил.) Делюсь.

И ссылка на перевод.

Тут вам Уинстон Смит и Джулия, и их тайный роман законам общества вопреки, их секретный "мир" в съемной комнатке у старьевщика, где они проводят ночи, и каждая может стать последней, и оба об этом знают, но на свой страх и риск пытаются войти в это самое "сопротивление". А потом их действительно держат порознь и действительно ломают.

Обезьяна с гранатой, говорите? Люди-дебилы.

Лондон, 1984 год
Нет ничего приятного в пробуждении от собственного крика. Алекс очнулся, сидя на кровати в липком поту. Увидел знакомые очертания спальни, выдохнул и с силой потер ладонями лицо. Он помнил. Днем он мог контролировать это и заставить себя не думать, но бессознательное контролировать нельзя. Иногда кошмары отступали, но они всегда возвращались. Детские лица в зеленом свете. Искаженные лица взрослых. И крики – много криков. Все закончилось несколько лет назад, но в прошлом не осталось ничего. Они не хотели уходить – ни тогда, ни теперь. Только зацепиться за жизнь им не удалось, а за память Алекса – вполне.

В спальне было темно и тихо. Лишь снаружи слышалось шлепанье босых ног по полу. Дверь приоткрылась.
– Пап?
Сердце у Блетчли все еще билось быстрее, чем следовало, но дыхание уже приходило в норму. Он провел рукой по взмокшим волосам, отводя их назад.
– Почему ты не спишь?
– Ты кричал.
Проклятье, ведь правда…
– Кошмар приснился. Я тебя разбудил?
– Я не спал, – неохотно признался Майлз.
У детей свои кошмары и свои страхи. Алекс хлопнул ладонью по свободному месту на кровати. Кэролайн решила остаться на ночь у матери.
– Иди сюда.
Сын шустро взобрался на кровать, и Алекс набросил на него одеяло.
– Пааап?
– Ммм?
– А что тебе снилось?
Блетчли подавил вздох. Вот что называется «вопрос не в бровь, а в глаз».
– Ужасы всякие, – мирно ответил Александр.
– Как пауки?
– А ты боишься пауков?
– Нет! – с жаром выпалил Майлз.
Алекс провел рукой по голове сына.
– Врать можно, Майлз, иногда даже нужно. Но не мне.
– Не боюсь я никаких пауков, – упрямо буркнул сын.
– Хорошо, – легко согласился Блетчли. – Тогда возвращайся к себе и спи.
Майлз запыхтел и мотнул головой.
– Не хочу.
Алекс хмыкнул.
– А чего хочешь?
– Можно я тут останусь?
– Навсегда?
Майлз, конечно, еще не мог понять, когда отец начинал посмеиваться, если тот сохранял серьезный тон, и Александр этим беззастенчиво пользовался.
– Нет! До утра…
– Так ты правда не боишься пауков, – «удивленно» отметил Алекс. – Ты боишься темноты?
Майлз обиженно надулся.
– Не бойся тьмы вокруг, – сказал Блетчли, подтягивая сына к себе и пристраивая его к соседней подушке. – Но смотри, чтобы она не пробралась внутрь тебя.
– Как это?
Майлз настороженно покосился в дальний темный угол.
– Не бойся, – повторил Алекс. – Она сможет сделать это, только если ты сам ее впустишь. Если ты этого не хочешь, ничего не случится.
– А если захочу?
– Тогда она тебя съест, – просто ответил Александр, наблюдая, как сын поджимает ноги и заворачивается в одеяло.
– Меня нельзя есть.
– Правильно, – согласился Блетчли. – И никогда об этом не забывай.
– Не забуду.
– Обещаешь?
– Обещаю!
– Молодец.
Алекс лег рядом, аккуратно сгребая сына в охапку, чувствуя у себя под боком маленький теплый комочек начинающейся жизни. К этому ощущению невозможно было привыкнуть – оно не приедалось.
– Спокойной ночи, Майлз.
– Спокойной ночи, папа.

Вернувшись поутру, миссис Блетчли застала в спальне умилительную картинку: она увидела мужа, лежащего на кровати по диагонали и с подушкой на голове; вторая подушка, с которой не пожелал расстаться Майлз, переместилась примерно на середину кровати, а сам юный Блетчли взгромоздился на нее едва ли не полностью – если не считать того, что ноги он закинул отцу на живот, поверх одеяла, наполовину сползшего на пол.
«Вот так и оставь мужчин вдвоем», – подумала Кэролайн, прежде чем отдернуть гардины и впустить в комнату яркий солнечный свет.
[NIC]Alexander Bletchley[/NIC][AVA]http://sf.uploads.ru/3HUiJ.png[/AVA][STA]папа[/STA]