Каникулы выдались не самыми простыми для Холлэма, во многом за это стоило сказать спасибо отцу. И бабушке, конечно. Ежедневные нотации по поводу его поведения, манер и выбора друзей не оставляли Забини даже во сне. Часто он просыпался среди ночи исключительно из-за ощущения того, что кто-то находится в его комнате и смотрит на него. Холлэм готов был поклясться - родись у отца второй сын, бабушка бы отравила первенца в тот же день.

Уйти от этого ада помогали несколько моментов, одним из них был квиддич. Редкое увлечение Холлэма, которое не вызывало раздражения во время семейного обеда. Он часами проводил на метле, посвящая кучу свободного времени тренировкам, лишь бы не находиться в ненавистном доме.

Единственным проблеском в круге общения была Хезер, исправно появляющаяся на скучнейших приемах, которые устраивало семейство Забини. Всегда прекрасная и такая спокойная в этом светском обществе, от которого Холлэма воротило, она каждый раз находила время, чтобы посидеть с ним где-нибудь в уголке, куда "наследник рода" забивался, чтобы держаться подальше от гостей.

Кажется, отец строил себе непонятные иллюзии по поводу мисс Блетчли. Холлэм это понял во время одного из завтраков, когда родственники словно бы случайно затронули тему их дружбы. По тону бабушки Забини понял, к чему они клонят, и еле нашел в себе силы не расхохотаться в лицо своим собеседникам, вместо этого он сдержанно ответил, что они действительно дружат, но конкретно их, отца и бабушки, это никоим образом не касается. Холлэм не был уверен, что все ясно высказал, но надеялся на это.

Письма Эрике он посылал украдкой, большую их часть отец перехватывал и отправлял в камин, в очередной раз решая "исправить" своего сына, начиная с его друзей. Вряд ли бы Блейз решился сказать мистеру Томасу в лицо, что считает влияние его дочери пагубным, по мнению Холлэма его папочка был тем еще трусом и методы выбирал трусливые - делать все исподтишка. Но кое-что отправлять все-таки удавалось, и сегодня Холлэму предстояло рассказать о том, что не долетело до его близкого друга.

- Привееет, - Забини устоял на ногах, смешно жмурясь от поцелуев и чуть фыркая, от усердства Эрика неплохо так заехала своим шикарным хвостом ему по лицу, но это было даже приятно. Холлэм вдохнул знакомый аромат духов Томас и улыбнулся шире, осторожно ставя ее на пол. - Это дооолгая история, пойдем, "Три метлы" в выходной место слишком желанное, чтобы мы стояли на месте и проворонили свои места и законное сливочное пиво.

- Без проблем, могу угостить и не раз...
Холлэм с бескрайним любопытством наблюдал за манипуляциями подруги. В этом была вся Эрика - усидеть на месте или постоять полминуты спокойно было выше ее сил, ей нужно было двигаться, размахивать руками, говорить, вертеться, в общем, делать что угодно, но только не оставаться в статичном состоянии. И, конечно, просто так вручить подарок она не могла, поэтому Забини на минутку почувствовал себя идиотом, когда протянул руку за свертком, а его тут же снова практически отобрали.

Но Холлэм сразу улыбнулся, понимая, что это целиком и полностью в характере Томас - кажется, ей самой не терпелось, чтобы он поскорее развернул подарок. Хаффлпаффец нарочито медленно развязывал веревку, почему-то напоминающую о доме деда, а потом слой за слоем снимал бумагу, отмечая ее качество при всей внешней обычности. Холлэм даже решил не выбрасывать ее, а сложил в сумку, собираясь потом разгладить и попробовать что-нибудь изобразить на ней, надеясь, что и на места сгибов-надломов карандаш хорошо ляжет.

Пока Эрика воодушевленно рассказывала историю появления у нее этого артефакта, Холлэм вовсю вертел подарок в руках, разглядывая со всех сторон. Его мало интересовала магическая составляющая трилистника - все равно воспользоваться ей Забини не сможет, честность ему этого просто не позволит. Но подарок был ценен уже тем, что его привезла Томас, да еще и упаковала, что с ее непоседливостью и вовсе бесценно.

- Думаю, его можно покрыть хорошим лаком с двух сторон и сделать кулон, - Холлэм прикинул, есть ли у него такой лак, здесь бы неплохо подошел тот, которым покрывают древко метел, надо бы кинуть клич по любителям квиддича и летающих предметов, авось, у кого-нибудь найдется.

Они шли в Хогсмид, куда традиционно выбирались в "их дни". Это давно стало определенной традицией, которую оба старались соблюдать, откладывая неважные (и важные) дела, чтобы хотя бы один день выбраться и поговорить, чего в школе толком не удавалось - разные факультеты, разные уроки на старших курсах, разные компании... И тем больше Забини ценил то, что для него у Эрики находилось время: в отличие от него, девушка была популярной, с ней хотели общаться, с ней хотели встречаться, он же оставался нелюдимым чудиком для окружающих. Холлэм не мог сказать, что чувствует дискомфорт от небольшого круга общения, но косые взгляды в последний год начали его немного задевать.

- Ты знаешь, что отец не рад моим друзьям, - Холлэм спрятал трилистник в кармане мантии, бережно завернув его в один из листов бумаги. - В этот раз он зашел слишком далеко - начал отбирать у меня письма и сжигать.

Забини вздохнул, он был не слишком рад рассказывать о таком, но не видел иного способа оправдаться за редкие этим летом знаки внимания, да и между ними не должно было быть секретов. Разве что один.